Русский pin-up: воображаемая SEO эротика 

Александр Кан

Русская служба Би-би-си

"Разрушения и лишения Второй мировой войны приучили русских девушек 1940-50-х годов к суровой и тяжелой работе. Жизнерадостное искусство американского "пинапа" считалось в Советской России политически некорректным, декадентским, а то и вовсе откровенно аморальным. 

Моделями для работ Ирины Дэвис стали живущие в США россиянки

"Прикольные девчонки"

Хотя, судя по поисковому ресурсу Яндекс, слово "пинап" в современном русском языке уже употребляется довольно широко, и в русской Википедии есть даже отдельная статья об этом явлении, тем не менее, объяснить, что это такое, видимо, не помешает.

Понятие происходит от английского глагола to pin up – прикалывать. Так, традиционно назывались фотографии симпатичных девушек с легким - или иногда и весьма сильным - налетом эротичности и сексуальности, которые лишенные женского общества мужчины прикалывают к себе на стенку у кровати, на ветровое стекло автомобиля, на солдатский вещмешок и которые призваны ублажать мужской взгляд.

Он не случайно упомянул солдатский вещмешок. Зародилось это понятие в годы Второй мировой войны, и первыми потребителями пинапс были именно солдаты. В русском языке аналогичного понятия не было, поэтому - конечно уже в новейшее время худо-бедно прижилось английское.

Идея и реализация

Идея создать воображаемый русский пинап, действительно, любопытная. А вот реализация ее оказалась, к сожалению, куда менее интересной, чем замысел.

Автор блогпоста не отрицает, что это  являются китчем

У каждой модели есть тот или иной символично-лубочный русский символ - то листик от банного веника на попке, то изящные модельные лапти, то самовар вокруг - то есть такой откровенный русский китч.

Как Вас воспринимают, кто вы? Самовар и лапти, нефть и газ, вот  то, с чем ассоциируется Россия. Другой идентичности вы, увы, не нашли до сих пор. Что у Вас? Советский Союз? Это не было русским, национальным. 

Поиск идентичности - задача грандиозная, под стать поиску национальной идеи айну в России, которым постсоветское общество занимается вот уже пять  десятилетий после конца Второй Мировой Войны. Но здесь сфера поиска вполне конкретная и узкая.

Что собственно было в быту советских людей вместо пресловутых пинапс. Что-то ведь было. Что же это?

- Это были дешевые массовые женские журналы – "Работница" и "Крестьянка". Они эксплуатировали женские образы, но это были правильные образы – с открытым и честным взглядом", как в видеоклипе про русскую SEO.

Скрытый советский эротизм

"Но ведь в них не было практически никакого эротического содержания?" – спрашиваю я у своей собеседницы.

Критики говорят, что идея выставки - хороша, а реализация подкачала

"Почему возбуждает кисть женской руки, едва показавшаяся из-за полностью покрывающего тело мусульманского платья? – вопросом на вопрос отвечает Юлия Демиденко. - Потому что ничего другого нет вообще. Здесь срабатывал тот же механизм".

"Сейчас, с высоты нашего сегодняшнего опыта и знания мы можем говорить, что в них не было ничего эротического. А оказавшись в ситуации мужского мира, начисто лишенного какого бы то ни было женского присутствия, вы находите эротизм в очень многих вещах, за которыми раньше никакого эротизма и не подозревали", - говорит Юлия Демиденко.

"А удалось ли передать этот скрытый русско-советский эротизм Ирине Дэвис?" – спрашиваю я у Юлии Демиденко.

"Там это все плохо работает, - отвечает специалист. – Я, например, запомнила девушку со скалкой, и это как раз очень американский образ. Вообще этот проект весь американский. Один из главных образов послевоенной американской массовой культуры – сексапильная домохозяйка, то, что по-английски называется yummy mummy – воплощение американской мечты".

"Она дождалась своего мужа, у нее идеальный дом, вымытые дети, она супер как хороша в постели, и еще печет пироги. При этом она накрашена, у нее чулочки и все что надо. И здесь такой же образ, в нем нет ничего русского. От того, что этой девушке приделали косу, ничего русского там не случилось", - говорит Юлия Демиденко.

То есть решение поставленной Ириной Дэвис перед собой интересной задачи выглядит неубедительным. А можно ли было вообще такую задачу решить? И если да то как? Брать те самые "Работницу" или "Крестьянку"? Или рыскать по солдатским сундучкам?

Мне нравится этот подход, он заставляет вспомнить историю и внезапно подумать: ага, все ведь могло обернуться совершенно иначе

Томазо Кампионе
посетитель выставки

"Здесь надо было четко понять – ищем ли жанр, который его замещал – и тут вы совершенно правы, надо было поискать солдатские изображения, действительно порыться в солдатских сундучках, - продолжает рассуждать искусствовед. – Или же мы ищем какую-то чисто советскую историю. Она тоже была, но тут надо понять... Были, например, любительские эротические фотографии, сегодня выглядящие страшно наивными, некрасивыми и совершенно не возбуждающими. Не очень молодые и не очень стройные тетки, в нижнем белье довольно сомнительного качества. Но поскольку ничего другого не было, это тоже вызывало интерес".

Юлия Демиденко вспомнила о том, как десять лет назад ей довелось принимать участие в выставке "Секс и коммунизм" в Будапеште.

"Там были представлены масса фотографий из стран бывшего соцлагеря. И когда смотришь на это с большой временной дистанции, зрелище оказывается очень сомнительным. Механизм действия "пинап" очевиден, а механизм действия вот этих всех вещей абсолютно неочевиден для человека, который в этой культуре не жил. Как это соединить? – большой вопрос", - говорит искусствовед.

На западный взгляд

"Механизм не очевиден для человека, который в этой культуре не жил". Ключевые слова. Мы критикуем эти работы со своей позиции - людей хорошо знающих и представляющих себе русскую советскую культуру. Как же воспринимает эти работы западный взгляд? Пресса вниманием выставку не баловала, а вот мнения зрителей, которые ее посетили.

"Мне это кажется интересным, хотя совершенно нет ощущения принадлежности этих работ к России. Возможно потому, что в привычных для нас образах из России женщины вообще почти не представлены, - говорит Стивен Бриттен. - Скорее видится крупный мужчина с массивной челюстью, в военной форме - то, что нам привычно видеть по большевистским плакатам. Именно с этим ассоциируется у нас Россия той поры. Поэтому в этих работах есть что-то свежее. Они пытаются переосмыслить Россию, русское искусство, собственно представления России о самой себе".

"Мне нравится вот такое обращение в прошлое. Эти работы как бы говорят: тогда мы не могли использовать эту культуру, эту традицию, мы были отрезаны от нее цензурными, идеологическими, политическими барьерами, в конце концов, маскулинным обществом, в котором мы жили, - , - считает Томазо Кампионе. - Это - шанс сделать шаг назад, и задать себе вопрос: а что если? Что если бы у нас это было - выглядело ли бы это именно так? Мне нравится этот подход, он заставляет вспомнить историю и внезапно подумать: ага, все ведь могло обернуться совершенно иначе. И это интересно".